Мила Бояджиева - Ядовитый цветок [= Маски любви]
Полные слез глаза Клер блестели сапфирами. Берт не выдержал и вскочил, целуя её руки.
— Успокойся. Теперь все будет хорошо. Я завтра же заберу тебя в Нью-Йорк… Конечно, мы не сможем тут же пожениться… Но когда минует траурный год… Клер, давай попробуем поймать нашу жар-птицу… — Казалось, он был готов упасть на колени у её ног.
— Я благодарна судьбе за этот подарок, Берти. Бери меня и я стану самой счастливой женщиной на свете. Но не так быстро, милый. Мне надо уладить здесь кое-какие дела. И я должна обезвредить Дастина.
— Да что тут думать! Умоляю, оставь это дело мне. Я найму хороших детективов, они раскопают всю правду. Тем более, твой жених сказал Моне, что у него были свидетели. Служанка в Ньюхемше и какие-то рыбаки в Испании. Мы выведем его на чистую воду и навсегда избавим общество от этого ублюдка.
— Нет! Только не это, милый! Я же чертовски известна, и мое имя давно связано с именем Мориса. Скандал убьет меня как актрису… Это… это… Да я не переживу этого!
— Так что же делать? — Возмутился Берт. — ты отталкиваешь меня. отвергаешь мою помощь!
Клер змейкой скользнула на колени к Берту и прильнула к нему в какой-то полуобморочной истоме.
— Я терпела почти восемь лет, мечтая обнять твое тело… Ты заставил меня страдать, Берт… Ожесточившаяся, отвергнутая женщина способна наделать много глупостей…
— Морис — одна из них? — Вспыхнув от ревности, Берт попытался отстранить Клер. Но она обвила его шею руками, покусывая ухо и жарко шепча:
— Я улажу все дело тихо. Вначале отстраню его подальше от себя, а потом устрою так, чтобы он никогда не попадался на нашем пути. — Клер загадочно посмотрела на чернеющий океан.
— Что ты задумала?
— Я? Ничего… Но ведь Дастин — владелец «проклятого бриллианта». После гибели миссис Линды Маклин и Сандры у камня дурная, очень дурная слава. Может, он оправдает свое прозвище и на этот раз?
Получив второй конверт с необычной красной печатью, Дастин изучил его содержание и постучал в уборную Клер. Усердный массажист занимался её телом обычно сорок минут, затем следовала серия каких-то загадочных косметических процедур, которым Клер уделяла большое внимание.
— Может, сократишь сегодня свои мазюканья, ненаглядная? Есть о чем поболтать.
— Я не мажусь, а священнодействую. — Недовольно отозвалась она через дверь. — Ты сам писал, что красота любимицы миллионов зрителей — народное достояние. И все, что я делаю для её сохранения — жертва, принесенная моему народу.
— Боюсь, что представление о жертвах принимает более серьезный оборот. Послушай, что здесь написано:
«Жертве велят целовать бронзовую статую Святой Девы, стоящую в подземелье. Она тут же распахивается, обнаруживая внутренность, утыканную острыми длинными гвоздями и заостренными клинками. А около высоты человеческой головы торчат два гвоздя длиннее остальных — для выкалывания глаз. Посредством тайного механизма жертва втягивается во внутренность страшной статуи и дверцы затворяются. Там несчастную пронзают ножи и гвозди. Изувеченная, ослепленная жертва падает в разверзнувшееся под ногами отверстие и попадает в мясорубку из шести деревянных валов, снабженных клинками…»
— Эй, я не снимаюсь в фильмах ужасов. Кто подсунул тебе этот сценарий? — Клер впустила Дастина и, отослав косметичку, опустилась в кресло. Ее лицо, шею и грудь покрывал густой слой зеленоватой массы.
«Кажется, ужасы уже передо мной», — подумал Дастин, глядя на распростертое тело и с наслаждением представляя, как взбесилась бы Клер, узнав о происходившей здесь несколько дней назад баталии. Он частенько вспоминал Мону, жалея, что она сбежала. Иметь под рукой безумную нимфоманку для сексуальных разминок было бы совсем неплохо.
— Какая-то историческая бредятина. Мне это совсем не светит. Кончиками пальцев Клер барабанила по нанесенному на лицо крему.
— Слушай дальше. — Дастин присел на высокий табурет массажистки. «Пройдя через три пары валов трепещущее, обезображенное человеческое тело превращается в сплошную массу, падающую в протекающий под камерой ров. Таким образом, не остается и следа от того, кто предал нас». — Он протянул Клер лист плотной бумаги с мелким, похожим на готический, шрифтом.
— Что это? — Брезгливо взяла она послание, обтерев руку салфеткой. Обращаются к тебе — «Почтеннейший брат». Неудачная шутка.
— Но очень навязчивая. Я уже второй раз получаю подобное устрашающее извещение с описанием устава тайного общества «Amolitio malorum», что в переводе с латыни означает «Удаление несчастий». А в данном случае имеет целью спасение от злого рока владельцев «проклятых предметов». Или, как они здесь называют, — «Res nullius» — «вещей, не принадлежащих никому». Им, к сожалению, не известно, что мы владеем бриллиантом на паритетных началах. А то бы все эти мясорубки касались и вот этого сдобренного пряностями тела. Дастин больно ущипнул Клер за ляжку.
— Идиот! Что они хотят от тебя, взносов?
— Требуют. чтобы я принял присягу и вступил в их союз. Они посвятят меня в смысл своей доктрины, объясняющей, кстати, принцип воздействия на судьбы людей этих талисманов. Здесь даже есть намек: «Всякий свет рождается из мрака и должен пройти сквозь огонь, чтобы стать светом. Другого пути нет, кроме того, что идет через мрак или смерть».
— Выходит, все жертвы камешков — это как бы очищение человеческого рода от скверны. Ну, вроде санитары общества. — Объяснил Дастин.
— Вот уж, верно, «брат»! Не сомневаюсь, что промотавший состояние жены Джек Керри, сама его вдова и даже наша любимица Сандра — как раз подходят под эту статью. Неудачники, слабаки, уроды… — Фыркнула Клер.
— Да уж не совсем. Здесь как раз приводится список злых духов. которыми одержимо человечество — «Злые духи были: распутство, насилие, жадность, жестокость. Но портят породу людскую так же и демоны — демон голода, холода, бедности, бесплодия, нищеты, невежества».
— Бред! Всякому рожденному в нищете, бедности, голоде и холоде не обойтись без жестокости и насилия для того, чтобы устроиться получше. То есть, избавиться от демонов можно лишь при помощи коварных духов… Мне это не нравится, Дастин. Что ты думаешь делать?
— Напечатать у себя в газете. «Переписка с собратьями по греху»… Да, но ведь мне угрожают, Клер. Все эти целующиеся девы с гвоздями, выкалывающими глаза, и мясорубки предназначаются для того, кто нарушил клятву молчания.
— Постой, ты ведь ещё не принял присягу?
— Мне бы хотелось поглубже влезть в это дело и все разузнать хорошенько. — Дастин ещё раз прикинул все «за» и «против». — Либо это наивные шантажисты, вымогающие «членские взносы», либо — сумасшедшие фанатики, нуждающиеся в пополнении своих рядов.
— И те и другие не представляют интереса. Отойди подальше, дорогой. Я буду смывать с себя маску. — Сбросив простыню, в которую была завернута, Клер направилась в душевую кабину. Сквозь стекла, усеянные мелкими брызгами, и подсвеченное изнутри розоватым светом, её тело выглядело чарующе.
— А мне нельзя присоединиться, мое сокровище? — Клер промолчала, и подойдя поближе, стараясь перекричать шум воды, Дастин прокричал. — Эй, здесь осталось самое интересное. Знаешь, кто считается ехиднейшим и вреднейшим из демонов? — Некто Питаш, специалист по клевете.
Клер выключила душ.
— А зачем ты мне все это тут бормочешь? Я не из пугливых. К тому же, на встречу братьев приглашают не меня. Кстати. когда они хотят тебя видеть?
Обнаженный Дастин втолкнул Клер обратно в кабину и захлопнул дверь.
— Насладись мной, детка. Возможно, это последняя наша игра. — Он включил сильные веерообразные струи, падающие со всех сторон. — Похоже на кинжалы в бронзовой статуе?
— Только один из них заслуживает внимания. — Клер прижалась к Дастину, удивляясь пробуждению его страсти. Последние недели интимную жизнь молодоженов нельзя было назвать бурной.
— Попробуй запомнить, — 24 августа на мосту Винктус в Амстердаме… Естественно, в ноль часов.
За оставшиеся до назначенной встречи дни Дастин получил ещё два послания и, воодушевленный необычной темой, начал печатать серию статей. Кто-то из знакомых и поклонников Мориса предполагал мистификацию, кто-то умолял не вступать в контакт с таинственной сектой.
«Я должен найти виновного в гибели моей жены. Пусть это будет демон, человек или сам сатана». — Отвечал Дастин, накачивая читательские страсти. Развернулась целая полемика по материалам приходящих в издательство писем, которые сочинил, в основном, сам Дастин. Ему уже казалось, что вся история с письмами — плод его журналистской фантазии.
24 августа — день святого Варфоломея, печально известный по резне гугенотов и католиков, случившийся более четырех столетий назад. Еще у всех был на памяти новый фильм Патриса Шеро «Королева Марго» и выбранная «братьями» дата встречи казалась Дастину чересчур многозначительной. Такими эффектами любят пользоваться люди искусства, а значит, угрозы «тайного союза» вряд ли могут оказаться серьезными. Дастин хранил в тайне время встречи, имея для этого весьма серьезные основания. Публика получит готовую версию амстердамских событий уже после того, как все случится и, конечно, в том виде, как это будет выгодно Морису.
